Миры отношений в расстановочной работе 1 Петер Буркуин Для начала
краткое введение о значении отношений.
Создатель психоанализа Зигмунд Фрейд видел в половом влечении и влечении к
смерти две основополагающие силы, которые нами движут и формируют нашу жизнь.
Однако в 30-е годы прошлого века психоаналитик Мелани Кляйн обнаружила, что основной
определяющей мотивацией являются отношения между матерью и ребенком. В 50-е
английский врач-педиатр и исследователь поведения Джон Боулби углубил это
понимание и на базе многолетних наблюдений разработал свою теорию
привязанности.
Таким образом, в концепциях и теориях психотерапии стали появляться понимание
и позиция, которые вообще-то еще в 19 веке выразил Чарльз Дарвин: «Человек считает
(…), что глубочайшее удовлетворение наступает тогда, когда он следует
совершенно определенным импульсам, а именно социальным инстинктам. Если он
действует на благо других, он получает признание своих ближних и завоевывает
любовь тех, с кем живет; а это приобретение, без сомнений, представляет собой
наивысшую радость на этой земле».
Позже, в 50-70-е годы, Иван Бузормени-Надь (и другие) исследовал
мультигенерационные лояльности семейных отношений, описанные в том числе в его
книге «Невидимые связи. Динамика семейных систем» (1973), которая оказала
заметное влияние на Берта Хеллингера.
При всей крайней сжатости и, естественно, неполноте такого изложения того,
как в разных областях психологии развивалось понимание значения отношений для
человека, где остаются без внимания множество других значительных
исследователей и их вклад, благодаря следующей квинтэссенции оно, возможно, все
же поможет нам пойти в этих размышлениях дальше: «Межличностные отношения – вот
то, что нас формирует, делает нас здоровыми или больными, сохраняет нам жизнь
или заставляет умереть».
Что это означает на практике?
Из этого можно сделать некоторые важные выводы для нашей работы, ведь в
семейных расстановках мы занимаемся именно этим – отношениями.
С одной стороны, я думаю, что расстановщик должен быть бережным, внимательным
и участливым в отношениях со своим клиентом. Если он делает это от души, то это
уже будет целительным опытом для клиента, независимо от того, что потом еще
может произойти в расстановке. Не исключено, что для многих читателей это
звучит как нечто само собой разумеющееся, однако пример Берта Хеллингера привел
к тому, что некоторые расстановщики стали во многом пренебрегать этими
отношениями и фокусироваться главным образом на происходящем в расстановке. Также и парадоксальные интервенции, эта часто применявшаяся им
техника, требуют от терапевта мастерства, большого опыта и чуткости, чтобы
клиент не почувствовал себя просто обиженным, заново отвергнутым или
оскорбленным. Это неловкое подражание я иногда наблюдаю в испаноговорящих
странах, где я в основном работаю.
Взятый из
системной терапии принцип «всепристрастности», когда терапевт одинаково
расположен ко всем членам семейной системы, тоже иногда приводит к тому, что
расстановщик общается с клиентом несколько дистанцированно, чтобы избежать
эмоциональной солидарности с ним. Мне такое поведение представляется неадекватным,
так как оно упускает из виду, что тот, кто в данный момент чем-то рискует, проявляет
решительность и встречается с проблемой лицом к лицу при всех связанных с этим страхах
и боли, это человек, который сидит сейчас рядом со мной. Мы можем и должны обеспечивать
в контакте с нашими клиентами такую близость, чтобы они чувствовали, что их
видят, понимают и сопровождают. Другими словами: сочувствовать и выказывать сочувствие.
Этому ни в коей мере не противоречит внутренняя позиция, которая не отвергает,
не осуждает и не исключает никого из членов его семьи.
С другой стороны, это привело меня к следующему определению возможных уровней
или областей расстановки:
Отношения могут быть внешними и связывать человека с другими людьми, группами
и целыми коллективами, вплоть до народов и наций. В расстановках мы смотрим главным
образом на нынешнюю и родительскую семью.
Два первых уровня – осознаваемые семейные отношения и неосознаваемые
мультигенерационные лояльности – с самого начала расстановочной работы стали
«хлебом насущным» расстановщика, поскольку здесь речь идет об отношениях с
семьей, потому эта работа и называется «семейной расстановкой». Это наш внешний
мир, который формируется отношениями с другими. В то время как конфликты на
первом уровне обычно осознаются, на втором уровне речь, как правило, идет о
неосознаваемых влияниях, которые Берт Хеллингер понимал как действие семейной
совести и которые указывают на тяжелые трансгенерационные взаимосвязи (их можно
также назвать неразрешенной системной травмой). Обычно в семейной расстановке
учитываются четыре последних поколения, до прадедов; работа с генограммой тоже
представляет собой пример такого понимания.
Такие коллеги, как Анн Анселин Шутценбергер или Даан ван Кампенхаут добавили
в этом отношении еще одно измерение: они понимают поле предков, которое уходит в
глубину веков и становится в каком-то смысле неличным, поскольку человек, как
правило, уже не знает ни конкретных людей, ни событий, как возможный важный
источник бессознательных влияний в ныне живущем человеке и, кроме того, как
целительную силу в системе.
Вы знали о том, что всего семь последних поколений – если считать только
отцов и матерей – это уже 252 человека? Если добавить еще два поколения, то это
будет уже больше тысячи людей с их личными судьбами! Таким образом, очевидно, что
в истории любой семьи можно найти все возможные формы судьбы и человеческой
драмы, вплоть до убийства, нужно лишь заглянуть достаточно далеко в прошлое…
Границы линейного мышления
Парадигма прививаемого нам сызмала, буквально вдалбливаемого нам линейного мышления,
которое основано на принципе причины и следствия, приводит к тому, что для большинства
проблем клиента мы ищем причины в семейной системе. Это приводит к тому, что
многие расстановки в некотором роде обращены назад и смотрят в прошлое. В конечном
счете, такая расстановка ведет нас к праотцам и к изгнанию из рая Адама и Евы, с
которого и началась вся дилемма. Потому что где заканчивается семейная совесть
и начинается коллективное бессознательное, где заканчивается волна и начинается
море?
Изначально работа с родительской семьей была направлена исключительно
на то, чтобы высвободить силы для настоящего и будущего клиента и помочь ему найти
адекватную позицию по отношению к прошлому, которая освободит его из
переплетений – самостоятельный процесс с его стороны! Сейчас подобные расстановки
часто превращаются в своего рода ремонтную мастерскую для членов родительской
семьи, где пытаются задним числом привести в порядок систему, на которую тем
самым возлагается причинная ответственность за страдания клиента. Но то, что исцеляет,
— это признание реальности и контакт с ней. Идея о том, что уже произошедшее можно
потом починить, — это иллюзия, несостоятельная перед лицом реальности, даже
если в первый момент это может вызывать благостное ощущение.
Однако вопрос линейного мышления: что было сначала, курица или яйцо, в своей
исходной абсурдности может привести и к совершенно другому открытию: «Для решения
проблема не нужна!» Этот новый угол зрения делает возможными совершенно другие
пути. Я люблю такие парадоксы, поскольку они более полно охватывают реальность,
чем любая отдельная истина. При этом отдельные истины на самом деле не
исключаются, а, по сути, дополняют друг друга.
Внутренние миры
Здесь речь идет о таких отношениях, когда мы воспринимаем у себя внутри разных
протагонистов: с одной стороны, поскольку речь идет об отношениях собственных
внутренних частей; с другой – из-за позиции, которую человек занимает по
отношению к собственному существованию, которое познается и оценивается субъективно,
то есть внутренне. (Подробное описание разнообразных отношений в нашем
внутреннем мире стоило бы отдельной статьи). Эти третий и четвертый уровень направлены
скорее вперед, исходя из «здесь и сейчас» настоящего. В расстановке такого рода
отношений я, как правило, не ищу прошлых причин и историй, а фокусируюсь исключительно
на качестве взаимоотношений различных протагонистов.
Человеческая психика по своей природе не монолитный блок, иногда
проявляющий иррациональные чувства; это комплексная система различных частей
самости, которые находятся в гармоничных, конфликтных или исключающих друг
друга отношениях, в каком-то смысле это «семья субличностей». Мы привыкли
говорить о себе в единственном числе: «Я Петер», хотя на самом деле реальности
больше соответствовало бы: «Мы Петер».
Кроме того, внутренние отношения представляют собой важный ключ к исцелению
личных травм, поскольку они приводят к диссоциации – в том смысле, что «мое
тело тут, но меня тут нет» — как единственной возможности бегства перед лицом
ситуации угрозы, которой человек не может избежать и с которой он не может
справиться. Поначалу это помогает выжить, но потом часто приводит к внутренней
фрагментации на здоровые, болящие и защищающие части самости. А исцеление – это всегда процесс интеграции, обретения целостности. Поэтому исцелять в расстановке травматичный опыт и раны можно только в том
случае, если в первую очередь сосредоточиться на внутрипсихических, а не межличностных
отношениях. Это включает и отношения с собственным телом, потому что «я – это
мое тело». (Подробнее об этом в моей статье в номере 2/2013: «Об обращении с
травмой в семейной расстановке»).
А еще существуют такие экзистенциальные отношения, которые К.Г.Юнг,
наверное, назвал бы «архетипическими». Это отношения не с собой или другими людьми,
а с такими большими надличностными и неличными силами, движущими человеком, как
судьба, смерть и жизнь как таковая. Понятно одно: грядущая собственная смерть –
это единственная определенность, которая у нас есть, когда мы появляемся на
свет, в то время как все остальное в нашей жизни неопределенно и
непредсказуемо. Она ограничивает нашу жизнь и тем самым делает ее драгоценной,
а еще она соединяет нас с такой реальностью, которая представляет собой вызов
для каждого и неизбежно делает его в широком смысле духовным, если он
предоставляет себя этой мистерии. Поэтому для нас становятся важны экзистенциальные
отношения. Это понимание жизни и смерти – и таких парадоксов жизни, как смысл и
абсурдность, отношения и обособленность, свобода и ограниченность, – образует
также основу логотерапии Виктора Франкла или экзистенциальной терапии Ирвина
Ялома, которые ставят в центр своих терапевтических подходов вопрос смысла
жизни.
Выводы
Все названные выше миры отношений можно сделать зримыми в расстановочной
работе, что делает ее исключительно эффективным терапевтическим методом. Потому
что в расстановках речь, как правило, идет об отношениях, будь то «я и я», «я и
другой» или «я и жизнь».
И, «last but not least»[2],
это понимание учит нас тому, что в расстановке важны и просто не могут быть не
важны так называемые терапевтические отношения между клиентом и терапевтом – по
сути, просто встреча двух людей. Потому что когда человек делает расстановку, чтобы
разрешить некую обременяющую его проблему, прийти к миру в отношениях с другим
человеком или исцелить душевное страдание или старую боль, то эта тема
неизбежно проявляется в терапевтических отношениях. «Отношения – вот то, что исцеляет»,
— сказал в этой связи Карл Роджерс, основатель клиентцентрированной терапии.
Голографическое понимание реальности, как оно проявляется, например, в
гомеопатии или в иллюстрациях фракталов, говорит о том, что одна и та же тема
обнаруживается в разных областях жизни. Поэтому иногда бывает нужно подходить к
проблеме с разных сторон, прежде чем она будет интегрирована или прежде чем
рана заживет. Если человек уже однажды (или даже дважды) расставлял свои отношения
с родителями, но существенных изменений не произошло, то, с
моей точки зрения, нет смысла продолжать пытаться войти в те же ворота. Вместо
этого может быть полезно посмотреть на свою тему совсем с другой стороны.
Если после этого для клиента что-то разрешится, то это не значит, что
предыдущие расстановки были бесполезны. Они дополняют друг друга и стимулируют
внутренний процесс, которому нужно время, прежде чем он кульминируется в решении
или тем самым завершится.
Четыре уровня или четыре поля отношений можно, конечно, подразделять на
дальнейшие аспекты и комбинировать друг с другом в практической работе, если это
представляется целесообразным. Например, в расстановке отношений с родителями
можно поставить как заместителя для взрослого сына / взрослой дочери, так и дополнительного
заместителя для ребенка в том возрасте, когда клиенту болезненно не хватало
внимания. Потому что может быть, что в нынешних отношениях с родителями все в порядке,
но речь идет о том, чтобы клиент сам, восполняя нехватку, опекал и утешал
своего по-прежнему существующего в его внутреннем мире ребенка, пока тот не
успокоится. И только пройдя этот внутренний процесс, он потом действительно придет
к миру со своими родителями.
Если расстановщик все время «возделывает» одно и то же поле и, к примеру,
интерпретирует все как мультигенерационную динамику бессознательных
лояльностей, то это сужает взгляд, не дает увидеть реальность и вместе с тем
ограничивает его возможности способствовать исцелению клиента. Я думаю, крайне целесообразно
иметь в виду все эти разные уровни отношений, включая терапевтические отношения
между расстановщиком и клиентом. Это позволяет более полно использовать
присущий расстановочной работе потенциал.
Петер Буркуин peterbourquin.net
Литература
Carl Rogers: „Therapeut und Klient»; Fischer Verlag.
C. G. Jung: „Archetypen»; dtv.
Victor Frankl:
„Der Wille zum Sinn»; Verlag Hans Huber.
Irvin Yalom: „Existenzielle Psychotherapie»;
Edition Humanistische Psychologie – Ehp.
Richard C. Schwartz:
„Systemische Therapie mit der inneren Familie»; Klett-Cotta.
Tom Holmes:
„Reisen in die Innenwelt – systemische Arbeit mit Persönlichkeitsanteilen»;
Kösel Verlag. [1] Оригинал статьи опубликован в журнале „Praxis der Systemaufstellung» 2/2016. [2] Последнее по порядку, но не по значению (англ.).