Пространство, время и бракосочетание Рая и Ада[1]
Хантер Бомон
Это третий и последний из докладов, сделанных Хантером Бомоном на конференции
„US Systemic Constellations Conference» в октябре 2011 года в Сан-Франциско.
В первых
двух докладах («Практика системной расстановки», 1/2012, стр. 30 и 2/2012,
стр. 9) я обратил ваше внимание на тот факт, что у нас есть разные способы
знания и участия в жизни. Это значит, что и в том, и в другом случае существуют
две разные возможности находить значение и познавать истину. Нам нужны они обе,
и у каждой из них есть свои важные функции.
Иэн
Макгилкрист показал способ использовать обе возможности одновременно [2].
А именно, мы можем поступать как птица, которая ищет корм и при этом вынуждена
одновременно делать две вещи. Одним глазом – обычно правым, левополушарным – ей
нужно искать среди камешков зерна. При этом она направляет свое внимание на
определенные детали, чтобы определить, что съедобно, а что нет. И в то же самое
время она использует другой вид внимания, который позволяет ей следить за
кошками. При этом ей нужно решать, какой вид внимания важен в данный момент. Если
она будет смотреть только на зерна, то ее быстро съедят. А если она будет следить
только за кошками, то умрет от голода.
Точно
так же обстоят дела и с человеческим мозгом: мы должны знать обе возможности и
в какой момент какая из них для нас важнее. Нам нужен такой вид внимания, который
раскладывает мир на составные части, чтобы определить, где камень, а где зерно.
Но нам нужен и такой вид ума, который исследует горизонт на предмет чего-то нового
и волнующего, но также и опасного. Поэтому мы поступаем, как птицы: мы постоянно
используем оба вида внимания, хотя один из них всегда преобладает.
Интересно
то, что они дают нам разный опыт пространства и времени, а это имеет значение
для нашей расстановочной работы. Когда мы заняты одним из человеческих способов
поиска зерен, наше восприятие острое и точное. По сравнению с этим, обследование
горизонта на предмет наличия кошек открывает более широкое, зато менее четко
воспринимаемое пространство.
Переживание
пространства меняется также в зависимости от нашего намерения и от настроения,
в котором мы находимся. Испытывая чувство, которое можно выразить словами «мне
нужно», мы воспринимаем пространство иначе, чем когда мы чувствуем «я тоскую
по…». Чувство «мне нужно» — это активное выхватывание и притягивание к себе чего-то
из окружающего мира, в то время как переживание «я тоскую по…» больше походит
на притяжение со стороны чего-то большего, нежели мы сами. «Я», которому «нужно»,
ищет контроля, ментальной или технической возможности удержать. Оно стремится подчинить
себе болезнь, смерть, голод и изменить мир – во благо или на беду. У тоскующего
по чему-то «Я» такого стремления нет. Чувствуя притяжение чего-то, над чем у
него нет непосредственной власти, оно открыто для собственной ограниченности и
зависимости. Тоскующее «Я» существует в широком и глубоком пространстве, которое
часто окрашено грустью. Это пространство тоски обладает еще и определенной сладостью:
«О, сладкая печаль!» – С другой стороны, подумай про какой-то момент, когда ты
был зол, обижен или пристыжен, и попробуй вспомнить, как это сказалось на твоем
переживании пространства. Или вспомни момент, когда ты спорил о чем-то, что
считал правдой. Вчувствуйся в качество твоего субъективного пространства в
таком разговоре. В целом такое мышление уменьшает субъективное пространство, просто
потому, что ты думаешь, что знаешь правду. В пространстве открытого любопытства, в пространстве,
полном чудес и творчества, наш дух ограничен меньше.
Так
и с расстановками: пространство меняется в зависимости от настроения и
намерения. Иногда, когда расстановки нацелены на некое очень специфичное «мне
нужно»: исцеление болезни, изменение чего-то или контроль над чем-то — они происходят
в тесном пространстве. – В группе у нас всегда есть кто-то с крайне болезненной
темой, и мы испытываем искушение найти хорошее решение. Иногда это именно то, что нужно. Но иногда намерение решить
проблему означает попытку взять под контроль что-то, что контролю не поддается.
В этом случае наше благое намерение ограничивает пространство в расстановке.
А в других
расстановках мы работаем с темами, которые слишком велики и комплексны для того,
чтобы мы могли иметь какое-то представление о том, что должно произойти. Если в
таких расстановках у нас получится абсолютно спокойно присутствовать в своем
неведении, то пространство может открыться, а горизонт происходящего может развернуться
в неизмеримый простор незнания и возможного. Иногда именно это — то большое
пространство, в котором раскрывается душа и в котором может делаться неделание.
– Всему этому нас может научить одна маленькая птичка.
Но и
о времени тоже можно говорить по-разному. Есть время, которое измеряется при
помощи часов. До того как были изобретены часы, этого времени не существовало, и
если все измеряющие время приборы исчезнут с лица земли, то это время тоже исчезнет.
Время – это человеческое изобретение, измеряемое в единицах определенной
продолжительности: миллисекундах, секундах, часах, тысячелетиях и эпохах. Это время деловых календарей и обязательств, время жизни по
часам. У стрелки этого времени направление только одно: прошлое всегда идет
перед настоящим, а настоящее — перед будущим. Это основа для энтропии, то есть той
точки зрения, что яйцо можно разбить и пожарить, но вот превратить яичницу
обратно в сырое яйцо уже не получится. Такая концепция времени действует,
разумеется, и в расстановках. Мы исходим из того, что, чтобы привести в порядок
настоящее, нужно принять прошлые события, точно так же, как мы надеемся сделать
в настоящем что-то, что будет иметь позитивные последствия для будущего.
Однако
существует и другой, гораздо более старый опыт времени, который также действителен
в расстановочной работе. Правда, у него нет никакого особого названия. Его
можно назвать «священным временем», или «мифологическим временем», или «фантазийным
временем». Но, как бы мы его ни назвали, это время тоже реально. Чтобы его понять,
можно представить себе семя: оно прорастает и превращается в росток, росток — в
растение, растение — в цветок, цветок – в плод, а плод снова становится
семенем. Это холистическое, циркулярное время. Когда семя превращается в
росток, его уже не существует и все же оно продолжает жить как росток. Его суть
и его возможности содержатся в ростке, точно так же как росток содержится в
растении, а растение — в плоде. Конечно, в семени содержится плод, так же как
прошлое и будущее присутствуют в настоящем. И то и другое — «еще нет» и «тогда»
— присутствуют в «здесь и сейчас». Если в расстановке мы находимся в этом более
древнем времени, то здесь присутствуют наши родители, бабушки с дедушками и все
наши родные. Наше прошлое присутствует вместе со всеми событиями, которые происходили
с людьми и которые повлияли на нас. Здесь присутствует и наше будущее, и то, чем
мы еще можем стать, — все это тоже здесь. Наш генетический потенциал, который
позволяет нам стать другими, чем мы есть, тоже тут. В этом более древнем времени
прошлое и будущее взаимопроницаемы и свободно текут туда и обратно. – За
последние годы одной из книг, поразивших меня больше всего, стала книга Ричарда
Докинза, этого до крайности материалистически-линейного мыслителя, который
разработал концепцию меметической информации[3].
Он пишет о том, что в наших генах содержится вся информация для того, чтобы
стать червяком. Но также в нас есть вся информация для волка, шимпанзе и человека.
В нашем генетическом коде одновременно присутствует вся история развития. – То,
что он пишет, абсолютно научно и материалистично, но на самом деле он говорит о
том другом времени, о котором мы как раз и размышляем.
Сейчас
я хотел бы еще раз повторить то, о чем мы говорили в последние три дня. Я рассказывал
о том, что наш мозг может функционировать разными способами и что все они важны
и ведут к разному опыту мира. Прежде всего, нас интересовало то, как эти разные
функции мозга приводят к различному пониманию значения, истины, пространства и
времени. Я говорил о том, что расстановки могут
использоваться для того, чтобы направить наше внимание в другую сторону, чтобы инициировать
другие виды знания и находить решения для наших проблем. Так же как птице
приходится одновременно искать зерна и следить за кошками, так и нам нужно
использовать разные возможности нашего мозга и находить между ними такое равновесие,
которое адекватно нашей актуальной жизненной ситуации. Но что такое истинное
равновесие между этими разными видами значения, истины, пространства и времени?
Малидома
Сомэ[4]
говорил вчера о ритуалах. Помните, каким языком он для этого пользовался? Например,
он сказал: «Во время ритуала мы приглашаемся…». И Фран Боринг в[5]
своем призывании тоже спрашивала о том, что «позволено». В определенном понимании
слово «позволено» связано с такими авторитетами, как полиция или школьный учитель
и со всеми усвоенными нами правилами. Однако в другом понимании «позволено»
наверняка ближе к тому, о чем спрашивала Фран: настроен ли я на все то, что
поможет душе, или мною скорее руководят правила?
Уильям
Блейк – один из великих поэтов, которые искали этого равновесия. Его творчество
можно рассматривать как исследовательскую экспедицию с целью найти правильный
баланс между этими двумя видами знания. Он увлеченно полемизирует с традицией, которая
видит скорее несовместимость, чем взаимодополняющие различия. Это означает, что
в то время как другие говорили о Рае и Аде как образе несовместимых
противоречий, он писал стихи, которые прославляли бракосочетание Рая и Ада, бракосочетание
Мужского и Женского.
Чтобы
воспользоваться языком Блейка: бракосочетание, к которому мы стремимся, — это
сочетание двух внутренних позиций, с которыми можно делать расстановки. Мы стремимся к равновесию между действием и недействием. Например, мы спрашиваем:
«Нет ли у нас сознательного или бессознательного намерения использовать расстановку,
чтобы достичь определенной цели?» Иногда это бывает именно то, что нужно. Но
осторожно: если ты намеренно хочешь изменить что-то определенное, то это
обладает контролирующей силой. И иногда это соответствующий ситуации способ
действий. В другой момент – особенно перед лицом сильных страданий и боли – мы
просто не знаем, что должно произойти. В этих расстановках от нас требуется
нечто более широкое. А именно, чтобы мы отказались от иллюзии контроля и вошли в
собственный опыт неспособности, беспомощности и незнания. Здесь необходимо оставить
пространство незнания открытым и не давать преждевременных ответов. Преждевременные
ответы убивают любопытство.
Вчера
в докладе Малидомы был один волнующий момент, когда он вспоминал свою родную
страну и говорил о последствиях чудовищных разрушений, к которым привела эпидемия
узкоспециального мышления. Он описал молодых людей, которые соблазняются миром,
который кажется хорошим, и отворачиваются от альтернативных традиционных путей.
Он описал антагонистическую и глобальную динамику между западным мировоззрением
и точкой зрения туземцев. Но в то же время есть ученые – исключительно
рациональные мужчины и женщины, – которые сохраняют пространство открытости. И есть
туземные шаманы и целители, которые этого не делают. Не так просто выбрать
между мышлением туземцев и западным мышлением. Как и Блейк, мы ищем их
бракосочетания.
Расстановки
– прежде всего для расстановщиков – невероятно соблазнительны, поскольку это
метод, который создает иллюзию власти. И только Микки Маус может нас спасти.
Вспомните Микки Мауса в мультфильме Уолта Диснея «Фантазия». Микки Маус был там
учеником волшебника, играющим с волшебством, которого он не понял. Чтобы
немного облегчить себе повседневную работу, он выпустил на свободу силы, которых
не смог контролировать. Он попытался оживить при помощи волшебства метлу, чтобы
та носила за него воду, но все вышло из-под контроля. Метла размножилась, вода
прибывала все быстрее, в результате весь дом оказался затоплен и волшебнику
пришлось приводить все в порядок. Образ Микки Мауса и носящей воду метлы
отражает наше искушение, а Микки Маус становится своего рода оберегающим нас ангелом-хранителем.
Посадите его себе на плечо и всегда носите с собой. Пусть он напоминает нам о крайней
глупости попытки быть больше, чем мы есть.
Мое
время подходит к концу, но в заключение я хочу поделиться с вами еще одной
мыслью. Я думаю, что в будущих поколениях расстановочная работа исчезнет. Я предполагаю,
что она будет поглощена бóльшими движениями в нашей культуре. Но я надеюсь, что
бракосочетание, о котором я попытался вам рассказать, будет завоевывать все большее
признание в нашей культуре; и я надеюсь, что весь мир научится думать по-другому,
что мы выйдем за рамки противоречия между западной и туземной точкой зрения и
пойдем по пути, включающим в себя и то и другое. Бракосочетание в его самом
прекрасном значении – это нечто текучее и подвижное, что очень грациозно
движется между двумя мирами и ценит их оба.
Я думаю,
что парадоксальным образом эта возможность «бракосочетания Рая и Ада» представляет
собой ключевой вклад в западную культуру. Мы на Западе устроили в мире много зла,
мы знаем это. Но, принимая участие в общем движении, которое – как мы надеемся
– станет развитием, где сознание возьмет нас на службу, чтобы развиваться
дальше, мы служим целому. Мы служим тому, что мы любим.
Д-р фил. Хантер Бомон
www.hiddensymmetry.com
[1] Оригинал статьи опубликован в журнале „Praxis der Systemaufstellung»
1/2013. [2]
Макгилкрист, Иэн. 2009. Учитель и его эмиссар:
разделенный мозг и сознание западного мира. (McGilchrist,
Iain. The Master and His Emissary: The Divided Brain and the Making of the
World. New Haven, Connecticut: Yale University Press).
[3]
Richard Dawkins «Unweaving the Rainbow: Science, Delusion and the Appetite for
Wonder» (В русском переводе: «Расплетая радугу.
Наука, заблуждения и тяга к чудесам»). [4] Малидома Сомэ (Malidoma P. Somé) – инициированный старейшина племени Дагара в
Буркина-Фасо, шаман и ученый. Имеет степень доктора Парижской Сорбонны
(Франция) и Брандейского университета (Бостон, США). [5] Франческа Мэйсон
Боринг (Francesca Mason Boring) — американская расстановщица и обучающий
тренер, автор книг и статей по расстановкам и системному подходу. Происходит из
индейского племени шошонов. В своей практике комбинирует расстановки с
шаманскими ритуалами.