Как поступать в некоторых сложных ситуациях во время семейной расстановки.

Гунтхард Вебер и Отто Бринк. Как поступать в некоторых сложных ситуациях во время семейной расстановки.Как поступать в некоторых сложных ситуациях во время семейной расстановки
Гунтхард Вебер и Отто Бринк
В статьях о семейной расстановке, особенно негативных и
критических, постоянно дискутируется вопрос, в какой мере семейная
расстановка, особенно если ее проводят неопытные терапевты, может иметь
неблагоприятные и даже вредные последствия. Обычно в них ссылаются на
самоубийство после одного из семинаров Берта Хеллингера, направления на
госпитализацию или наступившие после расстановок психотические кризы,
приступы страха и тому подобное. В них ставятся такие вопросы:
ответственно ли проводить расстановку без последующей дополнительной
работы, то есть не встраивая ее в терапевтический процесс, и
позволительно ли вообще допускать работу методом расстановки в случае
проблем, традиционно оцениваемых как тяжелые нарушения (психозы,
депрессии, пограничные состояния, тяжелые психосоматические расстройства
и так называемые ранние нарушения).
И пусть в таких статьях, из которых обычно явствует, что
авторы едва ли знакомы с этим методом, подобные события используются
прежде всего для того, чтобы обесценить Берта Хеллингера лично и весь
подход в целом и дезавуировать его как шарлатанство, мы считаем, что те,
кто занимаются семейной расстановкой, тоже наверняка задаются этими
вопросами и обсуждают подобные случаи. Мы предполагаем, что каждый, кто
не один год проработал методом семейной расстановки, сам в какой-то
момент тоже сталкивался с подобными ситуациями и последствиями.
В этой статье мы хотели бы дать некоторые указания по
обращению с тяжелыми ситуациями, возникающими во время расстановок, тем,
кто не обладает пока большим опытом использования этого метода и
достаточными предварительными знаниями в области медицины и психиатрии.
Ситуации, о которых мы говорим, не возникают в семейной расстановке
постоянно. Однако на всякий случай полезно быть вооруженным. В
зависимости от собственный потребности в безопасности каждый должен сам
для себя решить, какие из упомянутых указаний имеют для него смысл и как
он будет их использовать.
Не пугайтесь
В наши намерения отнюдь не входит научить терапевтов
бояться. Мы просто хотели бы обострить «чувство возможного». В принципе
можно сказать, что эскалации случаются скорее тогда, когда в тяжелых
ситуациях специалист, проводящий расстановку, сам начинает испытывать
страх. Клиенты сразу же это чувствуют, и уже существующее напряжение
усиливается. Маленькая история на эту тему: моя жена (Г. В.), тоже
психиатр, проводила беседу с пациентом, который уже неоднократно
демонстрировал явно психотическое поведение. Она почувствовала, что он
снова может начать сдавать. В этот момент пациент попросил у нее листок
бумаги, что-то на нем написал и отдал ей. Он написал: «Дорогая госпожа
доктор, не пугайтесь, иначе я испугаюсь еще больше». На наш взгляд, в
программу по обучению расстановке должна входить минимум трехмесячная
практика в психиатрической клинике, поскольку там расстановщики могут
приобрести самый обширный и поучительный опыт в отношении особенно
тяжелых форм поведения пациентов.
1. Что нужно знать участникам семинаров по расстановкам о подобных ситуациях до семинара?
Расстановщикам, в особенности тем, кто не имеет
достаточной медицинской подготовки и разрешения на психотерапевтическую
практику, рекомендуется заранее отправленным письмом или во время
круга-знакомства просить участников сообщать об имеющихся у них
проблемах со здоровьем, таких как припадки, диабет, астма,
суицидальность, постинфарктное состояние или что-то подобное, о
диагностированном психозе или депрессии, а также о регулярном приеме
лекарств.
Тот, кто не хочет рисковать, просит участников дать
расписку, что они предупреждены о возможных рисках, что участие в
семинаре они принимают добровольно и на время семинара берут на себя
полную ответственность за себя и свое состояние.
К этому можно добавить, что в случае саморазрушительного и
жестокого поведения или при угрозе такового руководитель семинара имеет
право исключить этого участника.
Кроме того, до начала семинара ради безопасности имеет
смысл узнать телефонный номер ближайшей станции «скорой помощи» и
поинтересоваться наличием договора гарантийного страхования в месте
проведения семинара. У руководителя курса на всякий случай тоже должен
быть договор страхования на работу методом расстановки.
Кроме того, мы подготавливаем участников семинара к тому,
что во время расстановки их семей могут обнаружиться такие вещи или
тайны, которые они, возможно, не хотели бы обнародовать, и заверяем их,
что будем уважительно и осмотрительно обращаться со всем, что выйдет на
свет, и указываем всем на конфиденциальность того, что происходит в
рамках семинара.
2. Реакции заместителей
Всех членов группы нужно также проинформировать о том, что
в расстановках, в которых они будут участвовать в качестве
заместителей, у них могут возникать тяжелые чувства и телесные реакции,
терпеть которые они не обязаны, и если ощущения в расстановке становятся
слишком тяжелыми, им следует сразу сообщать об этом руководителю. В
этом случае руководитель выводит заместителя из расставленной системы и
отводит или просит его отойти на такое расстояние, пока тот снова не
почувствует себя свободным от этих ощущений. По той же причине по
завершении процесса расстановки имеет смысл сначала опрашивать тех
заместителей, которые выглядят особенно «загруженными».
а) соматические реакции
Такими реакциями могут быть, например, сердцебиение,
усиленное потоотделение, боли, ощущение невыносимой тяжести, спутанности
сознания, головокружение или обморочное состояние. Если заместитель
начинает качаться на своем месте, следует подойти к нему поближе, чтобы
подхватить его, если он упадет. Я (Г. В.) дважды был свидетелем того,
как во время расстановки заместитель падал в обморок и короткое время
находился без сознания. Если обморок продолжается долго, нужно положить
человека на спину и приподнять ему ноги, чтобы усилить приток крови в
мозг. Курсы первой помощи повышают уверенность специалистов, проводящих
расстановку, в том, что они справятся с такими ситуациями.
Чьи это симптомы?
Нужно научиться распознавать, имеют ли соматические
реакции, демонстрируемые в расстановках заместителями (например, удушье,
дрожь, боль, страх), какое-то отношение к ним самим или же они
обусловлены местом, занимаемым в расставленной системе. В случае
сомнений мы просто задаем вопрос: «То чувство, которое ты сейчас
испытываешь, как-то связано с тобой или оно исходит от места, на котором
ты стоишь?» Проверить это можно, заменив этого заместителя другим
участником семинара и затем спросив о его ощущениях на этом же месте.
Некоторые из них обладают «драматическим талантом». Если мы видим, что у
участников семинара растет склонность, будучи заместителями,
подчеркивать определенные тенденции, мы еще раз всем указываем на то,
что заместителям следует сконцентрироваться на занимаемом месте и
коротко и ясно отвечать на задаваемые вопросы. На наш взгляд, многие
терапевты дают заместителям (даже исполняющим «второстепенные роли»)
слишком много пространства для приукрашивания.
Тошнота, которая была больше, чем тошнотой
Недавно на индивидуальную супервизию к одному из нас
пришла женщина-терапевт, чтобы поговорить о ситуации, которая ее очень
беспокоила и никак не отпускала. На одном из ее семинаров во время
расстановки заместительница почувствовала тошноту и тяжесть в верхней
части живота. На том месте, где она стояла, это ощущение было оправдано.
Однако оно продолжало усиливаться и после того, как расстановка
закончилась и женщина снова села на место. И терапевт, и заместительница
были совершенно уверены, что ее все еще не оставляют чувства человека,
которого она замещала в расстановке. Только поздно вечером она,
обеспокоенная по-прежнему плохим самочувствием, отправилась в больницу,
где у нее определили инфаркт. До этого никаких проблем с сердцем у нее
не было. Так что не следует забывать о том, что стойкие соматические
реакции после расстановок могут быть симптомами заболевания.
Так как расстановки могут быть сопряжены с нагрузками, мы
следим за тем, чтобы беременные женщины не брали на себя тяжелых ролей,
или заранее указываем им на то, что они должны сами хорошо позаботиться о
себе и будущем ребенке.
Однажды во время расстановки я сам (Г. В.), в качестве
заместителя погибшего молодого человека, лежал на полу и испытывал
настолько сильную боль в ногах, какой у меня в жизни не было, и не мог
пошевелиться. А через некоторое время я еще и перестал слышать и
испугался, что у меня произошло резкое падение слуха. Это ощущение
полностью исчезло лишь в следующей расстановке, когда я, будучи
заместителем отца, стоял на ничем не отягощенном месте. Когда на одном
из следующих семинаров молодой человек, участвовавший в расстановке как
заместитель, заметил у себя некоторую потерю слуха и я узнал, что у него
уже было однажды падение слуха, я тут же отправил его к отоларингологу,
поскольку в таких случаях любое промедление может привести к длительной
потере слуха. К счастью, здесь никаких проблем со здоровьем обнаружено
не было.
Этим объясняется и то, насколько важно просить
заместителей по окончании расстановки выйти из своих ролей, чтобы
подобные различия легче было установить. У нас нет однозначного
отношения к растянутым ритуалам выхода из роли, к которым прибегают
некоторые терапевты. С одной стороны, нам нравится, например, когда
заместитель того, кто расставлял свою семью, передает ему в конце место,
взяв его за руку и на это место проводив. С другой стороны, когда
расставляющий освобождает от роли каждого заместителя по отдельности,
это, на наш взгляд, уже чересчур.
Нам кажется, здесь стоило бы провести тщательное
исследование влияния ролей на заместителей после расстановки и
последствий различных образов действий (например, в плане выхода из
роли).
Иногда, если человек слишком глубоко и часто дышит…
Как у заместителей, так и у расставляющих во время
расстановок может развиться гипервентиляционная тетания. Это комплекс
довольно безобидных симптомов, однако их проявление способно испугать.
Она сопровождается зудом и судорогами в руках, тянущей болью в членах,
сердцебиением и ощущением страха, затем иногда возникает ощущение
стеснения в груди и неприятные ощущения вокруг рта. Объясняются эти
симптомы просто. При усиленном выдохе выдыхается большее количество
углекислого газа, что приводит к изменению кислотности крови,
вызывающему такие мышечные реакции.
В этом случае нужно просто попросить человека спокойнее и
глубже вдыхать или на некоторое время задержать воздух. При сильной
симптоматике человеку дают некоторое время вдыхать и выдыхать в
пластиковый или бумажный пакет. Тогда симптомы быстро исчезают без
физических последствий. Синдромы гипервентиляции часто указывают на
родовую травму, а также на темы, связанные с сексуальностью. У женщин
подобные симптомы возникают чаще, чем у мужчин. Однажды мы наблюдали их и
у мужчины, замещавшего в расстановке маленького ребенка, находившегося в
отчаянии, который долго и громко кричал.
Удушье, чувство нехватки воздуха и ощущение сдавливания
«Не хватает воздуха» – такой симптом иногда возникает во
время семинаров по расстановкам. В подавляющем большинстве случаев это
ощущение исчезает без каких-либо последствий. Если же оно не проходит в
течение длительного времени, это может быть связано с заболеваниями
сердца и легких или указывать на начало приступа астмы. Если у этого
человека нет с собой лекарств или спрея, то может понадобиться
медицинская помощь.
«Агрессивная» реакция заместительницы в расстановке
Однажды в расстановке я (Г. В.) попросил стоящую спиной к
остальным заместительницу матери, которую не уважала учительница ее
сына, последовать своей спонтанной тенденции. Она резко и озлобленно
развернулась и так сильно пихнула вперед спокойно стоявшую к ней спиной
заместительницу учительницы, что та получила легкую травму шейных
позвонков и легкое люмбаго. Возможно, здесь следовало бы призвать
участников бережно обращаться с другими заместителями, даже если на
отведенных им местах у них возникают сильные эмоции.
3. Деструктивное и самодеструктивное поведение
а) угроза самоубийства
Для любого специалиста по расстановкам страшнее всего
мысль о том, что в связи с расстановкой кто-то из участников может
покончить с собой.
Если мы замечаем, что кто-то из участников семинара
находится в депрессии или в отчаянии, то в какой-то момент мы говорим,
что весь наш терапевтический опыт свидетельствует о том, что нельзя
удержать в жизни того, кто больше жить не хочет, что мы работаем только с
теми частями и можем найти решение только для тех, кто хочет жить, и мы
знаем многих, кто благодарен за то, что однажды решился жить дальше.
Иногда мы приводим примеры. Если мы предполагаем угрозу самоубийства, то
(чаще всего во время круга) заговариваем об этом с этим участником:
«Если в твоей жизни возникает тяжелая ситуация и ты оказываешься в беде,
что вероятнее всего было бы для тебя запасным выходом?» (например,
зависимость, болезнь, психиатрия, насилие, саморазрушительное поведение и
т. д.). Или более прямо: «С тобой уже бывало раньше, что ты не хотел
больше жить?» – и в случае утвердительного ответа: «У тебя уже была
когда-нибудь попытка самоубийства?», «Насколько эти мысли близки тебе в
данный момент?» и т. д.
Если участник не может или не хочет в этом плане за себя
отвечать, то (особенно для людей, не являющихся врачами и психологами,
тех, у кого нет законченного и подтвержденного государством
терапевтического образования) имеет смысл отвезти или отправить человека
с сильной угрозой самоубийства в психиатрическую клинику. В этом случае
мы всегда «продавали» бы направление в клинику скорее как меру
безопасности для нас и только во вторую очередь как терапевтическую меру
для этого человека.
Иногда могут быть полезны письменные договоры о
несовершении самоубийства на период проведения семинара. «Я ни при каких
обстоятельствах не покончу с собой во время семинара». Но в этом случае
в конце семинара непременно нужно еще раз заговорить об угрозе
самоубийства, поскольку договор подразумевает, что по окончании семинара
самоубийство возможно. Мы считаем неприемлемым деление на апеллятивные
суицидальные или парасуицидальные действия и «истинную» угрозу
самоубийства. Уже слишком часто нам приходилось слышать о людях, которые
покончили с собой, когда окружающим казалось, что это спектакль. Наш
опыт свидетельствует о том, что угрозу суицида практически никогда
нельзя понять, исходя из актуальной на данный момент проблемы. В
большинстве случаев она имеет отношение к событиям в предыдущих
поколениях и переплетениям.
б) саморазрушительное поведение на семинаре
Под этим мы понимаем, например, нанесение себе порезов или других повреждений, появление в группе навеселе или «под кайфом».
При этом очень важна степень тяжести. Мы не работаем с
теми, кто находится в состоянии сильного алкогольного или наркотического
опьянения. В большинстве случаев мы (без оттенка моральной оценки
поступка) просим его взять тайм-аут и прийти снова, когда он снова будет
в себе и с ясным сознанием.
При остром самодеструктивном поведении мы удерживаем
человека от нанесения себе повреждений, но обсуждаем с ним, как дальше
быть с этим в группе и готов ли он отвечать за себя во время семинара.
Нам еще ни разу не приходилось исключать кого-то из группы по этой
причине.
в) обращение с угрозами
Может случиться так, что кто-то из участников явно или
неявно угрожает причинить зло другому участнику, руководителю
расстановки или самому себе. Если происходит что-то подобное, мы
указываем на то, что частью семинарской договоренности является то, что в
группе не допускается жестокое поведение. «Подобное поведение в группе
недопустимо! Мы этого не потерпим! Мы обязались заботиться об
участниках. Если здесь кто-то что-то разрушит, он будет обязан это
возместить». В случае необходимости, например, если бы нам стало
известно, что у кого-то из участников с собой пистолет и он не хочет его
сдать, мы бы поставили в известность полицию. «Мы хотим, чтобы на время
семинара ты отдал твой пистолет/нож мне на хранение. Если захочешь, в
конце семинара ты получишь его обратно». Здесь часто бывает полезно ясно
и в то же время доброжелательно установить границы и назвать правила. К
счастью, с таким поведением во время семинаров по расстановкам мы тоже
еще ни разу не сталкивались, такое было лишь во время работы в
стационаре и однажды в рамках семейной терапии.
Но в группах мы говорим также о том, что иметь такие
чувства – в порядке вещей, что мы готовы вместе с вами посмотреть, как
они связаны с вашей жизненной историей и историей вашей семьи, где они
могут быть оправданы. Здесь полезно действовать следующим образом:
заметить, оставаться спокойным и незаметно покинуть сцену, а затем
спокойно и приветливо продолжать работу с другими. Перед завершением
рабочего дня мы обычно еще раз детально останавливаемся на этих людях.
Если у кого-то из участников мы замечаем нечто похожее на мимику угрозы
или высокий уровень напряжения, мы стараемся вскорости сделать круг, где
каждый по очереди говорит о том, что у него в данный момент происходит.
Тогда этот человек имеет возможность подготовиться к тому, что подойдет
его очередь, особого внимания ему не уделяется. По отношению к таким
участникам мы ведем себя заботливо и с пониманием, поскольку обычно они
сами чувствуют себя под угрозой или боятся.
4. Обращение с «исключительными состояниями»
Под этим мы понимаем, например, непрекращающийся крик,
катание по полу, когда человек не дает себя успокоить, панические атаки и
т. д. Обычно в подобных ситуациях отреагируются старые чувства, и
реакция соответствует более раннему возрасту. Иногда речь может идти и о
перенятых чувствах.
Здесь опять же очень важно успокоить группу, не испугаться
самому и как руководителю расстановки действовать спокойно и обдуманно
(см. Weber, 1993, о вторичных чувствах). Если подобное поведение
выражается в более мягкой форме, можно попросить этого человека
спокойно, глубоко и беззвучно дышать. Кроме того, в подобных ситуациях
человек скорее приходит в себя, если велеть ему в этот момент посмотреть
кому-нибудь в глаза. «Смотри на меня! Ты меня видишь?» Так можно точно
определить, находится ли он по-прежнему «где-то далеко» или он «снова
здесь». Кто смотрит и находится «здесь и сейчас», тому лишь с большим
трудом удается сохранять вторичные чувства. Берт Хеллингер часто просит
таких людей что-нибудь описать (например, цвет его глаз), поскольку в
этом случае ему приходится внимательно смотреть и описывать. А если
вставить при этом какое-нибудь смешное замечание, то ситуация в
большинстве случаев полностью разряжается. Иногда то пространство,
откуда человек возвращается, мы называем «домашним кино», поскольку
обычно речь здесь идет о старых, неоднократно просмотренных и хорошо
знакомых «фильмах ужасов» и «чувствах из детства».
Здесь хорош любой способ «раздраматизации». На семинаре во
Франции в конце расстановки одна участница, после того как я (Г. В.)
попросил ее занять свое место в образе-решении, скорчилась на полу и
стала кричать, будто ее режут. Речь шла о ее отношении к продолжающейся
всю жизнь болезни. У меня создалось впечатление, что пройдет некоторое
время, прежде чем она снова придет в себя, и я был уверен, что это не
психотическая декомпенсация. Я успокоил группу, сказал, что ничего
страшного тут не происходит, и оставался рядом с ней. Когда она стала
уставать от крика, к ней стало легче подойти. Она лежала на животе.
Через какое-то время я обеими руками крепко нажал ей на спину, чтобы ей
стало труднее дышать и кричать. Эта помощь и слова «Хорошо, что теперь
это вышло. Теперь несколько раз глубоко вздохни и посмотри на меня!»
позволили ей вскоре уже посмотреть на меня совершенно спокойно. Он
встала. Я велел ей сказать еще несколько примиряющих и соглашающихся
фраз заместительнице болезни и закончил расстановку. В подобных
ситуациях «раздраматизация» является важным компонентом.
Обращение с предпсихотическим и психотическим поведением
Ранними признаками «способности» уходить в психотическое
поведение являются недоверчивые взгляды, мысли о преследовании,
поведение избегания, свободное ассоциирование (от деревяшки к палочке),
странные сочетания, туманные намеки, неадекватные ситуации аффекты,
взгляды вверх и др.
Если мы предполагаем подобную динамику или замечаем
подобные знаки, то спрашиваем: «Ты умеешь отрываться от земли (уходить в
иные сферы)?», «Ты мог бы сделать это и на этой неделе?», «Что должно
случиться / что должен сделать ты или должны сделать мы, чтобы здесь это
стало вероятнее?», «Что делать нам, если ты улетишь?» (или другие
вопросы для системной профилактики рецидива и оспаривания медицинской
модели болезни (см.: Weber u. Retzler, 1991). Если кто-то начинает
«отрываться от земли», здесь также самое главное – вернуть его в «здесь и
теперь» (см. выше). Иногда я на некоторое время сажаю этого человека
рядом с собой и периодически мимоходом устанавливаю с ним контакт («Ты
пока еще здесь?», краткие прикосновения).
5. Как поступать, когда с семинара уходят и не возвращаются
В таких случаях важно оставлять или возвращать участникам
ответственность за их поведение. Если у нас складывается впечатление,
что кто-то из членов группы «планирует» нечто подобное, мы рассказываем
всей группе что-нибудь о том, как с этим можно обойтись. Например,
говорим: «Я постоянно встречаю родителей, которые навязывают своим почти
уже взрослым детям страхи и постоянно уверяют их в том, что там, во
внешнем мире, с ними может случиться что-нибудь ужасное. Этим они
ослабляют своих детей и лишают их уверенности в себе. Здесь, в группе,
может происходить нечто подобное. Если кто-то на некоторое время уходит
из группы и вам кажется, что он чем-то отягощен, или если он не
появляется снова, лучше всего с добрыми чувствами встать за его спиной и
исходить из того, что этот тайм-аут – то, что ему сейчас нужно. Тогда
мы все вместе поддержим хорошее решение. Если кому-то нужно время для
себя, он в любой момент может на некоторое время уйти и побыть с собой, и
тогда каждый полностью отвечает за себя».
С другой стороны, конечно, хорошо, если руководитель
расстановки тоже может пойти навстречу участнику, и если он совершил
ошибку или слишком жестко его конфронтировал и т. д., то признать это
перед ним. Однако он не должен тут же начинать испытывать по этому
поводу чувство вины, показывать, как он сокрушается, или в качестве
«искупления» делать больше, чем необходимо.
Если у нас возникает ощущение, что кто-то может не прийти
после перерыва или на следующий день, мы еще раз заговариваем с ним и
спрашиваем о том, как он себя в данный момент чувствует. Или мы
спрашиваем кого-нибудь из членов группы: «Предположим, что кто-то в
группе размышляет о том, приходить ему завтра или лучше поехать домой,
то кто бы это, на твой взгляд, мог быть?» Если он кого-то называет, мы
спрашиваем этого человека: «Ты с этим согласен?» – и может быть: «Как
велика в процентном отношении вероятность того, что ты…?»
Ситуацией вызова является и такая, когда участник
оказывает давление на руководителя с тем, чтобы ему была сделана
расстановка, и скрыто намекает, что может прервать семинар, если его
очередь скоро не подойдет. «Теперь, наконец, должна быть моя очередь!»
или «Я хочу наконец это пройти». А руководитель группы видит, что у него
совсем еще нет контакта с конкретным запросом. В таких случаях мы
говорим, например: «Мы можем делать что-то лишь тогда, когда считаем это
правильным. Расставлять что-то под таким давлением не пойдет на пользу
ни тебе, ни нам. Но каждый, у кого мы почувствуем важный для него
запрос, получит на этом семинаре возможность вместе с нами над этим
поработать». Берт Хеллингер сказал однажды в подобной ситуации: «Меня
можно завоевать, но нельзя принудить». Когда возникает нажим, всегда
полезно дать себе немного больше времени.